Сирийские курды рассматриваются в качестве одной из наиболее значимых и влиятельных сторон продолжающегося конфликта в Сирии главным образом из-за их непосредственного участия и относительных успехов в борьбе против Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ) и обусловленную этим поддержку, которую они получают от ведущих держав – США и России. В настоящее время партия сирийских курдов «Демократический союз» (PYD) контролирует существенную часть северной Сирии и рассчитывает узаконить эту де-факто автономию или даже добиваться независимого статуса в рамках будущего политического урегулирования, которое должно быть достигнуто по окончании гражданской войны. Со времени начала вооруженных действий PYD и его боевое крыло, курдские Отряды народной самообороны (YPG), позиционируют себя в качестве независимой силы, которая противостоит ИГИЛ и не выступает открыто против режима Башара Асада или оппозиционных групп. В то же время они умело играют на противоречиях между Вашингтоном, Москвой, Анкарой, Дамаском и другими заинтересованными сторонами с целью продвижения своих собственных интересов.
Нынешнее сотрудничество между Россией и курдами лучше понимается через призму их тесных исторических связей. На протяжении двух столетий во времена царизма и в советскую эпоху Россия взаимодействовала с курдами, осознавая их стратегическое значение для своей региональной политики, о чем свидетельствует, например, ее поддержка курдских национальных движений и создание Красного Курдистана на Кавказе или существовавшей непродолжительное время Мехабадской республики в Иране [Mella, 2015]. В то же время Россия прагматично преследовала свои собственные интересы, отказываясь от поддержки курдской независимости, когда того требовала складывающаяся ситуация. В постсоветский период Москва поддерживала ограниченное сотрудничество с курдами, чтобы сохранить оставшиеся рычаги влияния в регионе и сдерживать то, что она воспринимала как поддержку Анкарой чеченских боевиков. Стоит также отметить, что в отличие от НАТО, США или Европейского союза, которые официально признали Рабочую партию Курдистана (РПК) террористической организацией, Россия никогда не вносила РПК в свой черный список. Более того, Россия не разделяет мнение Турции о том, что PYD и YPG являются подконтрольными структурами РПК внутри Сирии.
Тем не менее, на начальном этапе сирийского кризиса Россия пыталась дистанцироваться от курдского фактора, что резко контрастировало с политикой Вашингтона, который активно сотрудничал с курдскими вооруженными группами в Сирии. По вполне понятным причинам Москва стремилась обладать большей гибкостью и пространством для маневра в налаживании диалога с ближневосточными партнерами в отношении будущего Сирии и режима Асада. На этом этапе Россия оказывала ощутимую поддержку сирийским курдам исключительно на дипломатическом фронте, настаивая на их включении в состав участников мирных переговоров в Женеве, несмотря на противодействие Турции. Таким образом, воздерживаясь от публичного одобрения притязаний курдов на собственную государственность, Россия неофициально признала легитимность сирийских курдов, способствуя их участию в сирийском мирном процессе. С другой стороны, усилия Москвы по включению курдов в политические переговоры также представляют собой попытку избежать фрагментации Сирии и спасти единство сирийского государства.
Ситуация изменилась после того, как Кремль принял решение восстановить свое влияние, став новой движущей силой в сирийской гражданской войне. Выступая на 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2015 года накануне военного вмешательства России в ситуацию в Сирии, президент Путин дал понять, что Россия усилит поддержку сирийских курдов. Он заявил следующее: «Надо наконец признать, что кроме правительственных войск президента Асада, а также курдского ополчения в Сирии с «Исламским государством» и другими террористическими организациями реально никто не борется. Мы знаем все проблемы региона, все противоречия, но нужно все-таки исходить из реалий» [Путин, 2015]. Последующее применение российской авиации не только гарантировало выживание сирийского правящего режима, но и помогло руководимому курдами многонациональному альянсу под названием «Демократические силы Сирии» (SDF), который уже получал авиационную поддержку, вооружения и содействие в виде советников на местах от коалиции во главе с США, перехватить инициативу в военных операциях против ИГИЛ и расширить подконтрольную ему территорию вдоль сирийско-турецкой границы.
После произошедшего в ноябре 2015 года инцидента со сбитым Турцией бомбардировщиком Россия внесла изменения в собственную политику в отношении сирийских курдов, чтобы наглядно продемонстрировать свою важную роль в курдском вопросе. В феврале 2016 года Россия разрешила самопровозглашенному правительству, которое управляет курдскими территориями в Сирии, также известными как регион Рожава (Западный Курдистан), открыть свое первое зарубежное представительство в Москве. Хотя на церемонии открытия не присутствовали представители правительства, дипломаты или политики России, очевидно, что это был ответный шаг Москвы, направленный против Анкары. Юридически представительство сирийского Курдистана действует как неправительственная организация и официально не признано в качестве дипломатической миссии российским Министерством иностранных дел, которое заявило, что интересы сирийских курдов в России должна представлять дипломатическая миссия, назначенная официальным Дамаском. Однако во многих кругах этот шаг был воспринят как знак молчаливой поддержки Россией цели курдского самоопределения. Впоследствии сирийские курды открыли свои миссии в Праге, Стокгольме, Берлине, Париже и Гааге.
В конечном итоге, несмотря на оттепель в отношениях между Москвой и Анкарой, Россия стала все больше копировать политику США в отношении сирийских курдов в том, что касается борьбы против ИГИЛ. Обосновывая необходимость поддержания рабочих контактов с подразделениями курдского ополчения, президент Путин повторяет свой тезис о том, что они как наиболее боеспособные группы являются «реальным фактором в ситуации в Сирии». В ответ на обеспокоенность Турции в связи с возможными поставками российского оружия Путин настаивает на том, что Россия не намерена поставлять оружие сирийским курдам, поскольку у них есть другие источники, такие как США, которые недавно объявили о своем намерении поставлять тяжелые вооружения бойцам SDF [Путин, 2017]. Министерство обороны России также опровергло утверждения о том, что оно планирует построить военные базы в контролируемых курдами районах Сирии, хотя и не стало отрицать заявления о том, что российские специалисты обучают курдские силы. Кроме того, российские подразделения также служат буфером на линии соприкосновения сирийских курдов, с одной стороны, с турецкой армией и поддерживаемыми Турцией вооруженными группами, с другой.
Как заявила Москва, сотрудничество с курдами является необходимым условием для обеспечения прекращения огня и успеха ее плана по созданию зон деэскалации в Сирии, а также для обеспечения безопасности российских военнослужащих, задействованных в этих усилиях. Возможно, Россия намеренно скрывает некоторые аспекты своего сотрудничества с сирийскими курдами, но, что гораздо важнее, совершенно очевидно, что в Сирии Москва занимается реальной политикой, поскольку она преследует несколько стратегических и тактических внешнеполитических целей. Во-первых, сирийская кампания России является частью ее стремления восстановить свои глобальные позиции, и, поддерживая сирийское правительство и одновременно сближаясь с сирийскими курдами, Россия демонстрирует, что ее жизненно важные интересы в Сирии и на Ближнем Востоке выходят далеко за рамки поддержки режима Асада и победы в войне против ИГИЛ. Играя «курдскую карту», Москва планирует вернуться в регион в качестве постоянно действующего сильного игрока, оказывать влияние на политику Турции, уравновесить США и ослабить турецко-американские отношения, а также связи между Турцией и НАТО.
Главный вопрос заключается в том, насколько сильна приверженность Москвы идее самоопределения сирийских курдов. Понимая нецелесообразность курдской независимости и публично выступая за территориальную целостность Сирии, Россия давала понять, что она может поддержать автономный или полуавтономный статус курдов в рамках послевоенного урегулирования в Сирии. Лидер PYD Салих Муслим, который выступает за так называемую «курдскую демократическую автономию» в составе неделимой Сирии, несколько раз посещал Москву, чтобы обсудить возможные сценарии. После того как ее инициатива по федерализации Сирии была отвергнута Дамаском и основными оппозиционными группами, Россия выдвинула проект конституции для будущей Сирии, который предоставляет курдам более широкие административные свободы в пределах более децентрализованного светского правительства, причем курдский язык наряду с арабским становится официальным языком в районах, населенных преимущественно этническими курдами. PYD приветствовал российский проект конституции, назвав его «важным и очень позитивным шагом» для постконфликтного сирийского государства.
Российское руководство понимает, что растущий военный потенциал сирийских курдов и их ключевая роль в боевых действиях против ИГИЛ предоставляют им историческую возможность узаконить свои притязания на государственность. В то же время Россия полностью понимает возможные последствия своей поддержки политических устремлений сирийских курдов, поскольку они могут рассматривать любой автономный статус как пролог для последующей полной независимости. Распад Сирии нанесет ущерб стратегическому приоритету России, который заключается в том, чтобы сохранить дружественное и сильное центральное правительство в Дамаске, способное поддерживать внутренний порядок. Хотя в настоящее время режим Асада и курды являются тактическими союзниками в войне против ИГИЛ, в долгосрочной перспективе существует большой риск обострения отношений между ними. Более важно, что возможная независимость или всеобъемлющая автономия курдов серьезно ухудшит отношения России с Турцией, Ираном и Ираком – ее основными региональными партнерами, каждый из которых имеет свои собственные причины для препятствования появлению независимого Курдистана. Поэтому Россия, скорее всего, поддержит более ограниченную версию курдской автономии.
Как показывает история, Россия никогда не оказывала сильной и постоянной поддержки курдам, используя их в основном как полезный инструмент для продвижения своих собственных целей. Среди прочего, нынешняя привязанность России к сирийским курдам мотивирована ее желанием влиять на внешнюю и внутреннюю политику Турции. Учитывая нестабильность своих отношений с Анкарой, Москва рассматривает курдов в качестве «врага моего возможного врага». Россия стремится сдерживать турецкие амбиции путем регулярного использования курдского фактора, поскольку Турция опасается, что формирование в Сирии курдской автономии вдоль ее южной границы создаст опасный символический прецедент и возобновит сепаратистскую деятельность турецких курдов. Одним из ожидаемых позитивных результатов этой политики для России будет полный отказ Турции от требования сместить Асада. Действительно, по мнению Москвы, если Анкара хочет остановить экспансию сирийских курдов, она должна сотрудничать с Дамаском и относиться более терпимо к российским интересам.
В то время как на сегодняшний день Россия и США являются временными союзниками в деле военной поддержки вооруженных курдских групп, растущие турецко-американские разногласия по поводу сирийских курдов представляют собой положительное развитие событий для России, в силу того, что наделяют Москву еще одним потенциальным преимуществом. Поскольку Вашингтон нуждается в поддержке Анкары для проведения своих военных операций в Сирии, в том числе через дальнейшее использование авиабазы Инджирлик, тесное сотрудничество США с PYD и YPG угрожает не только двусторонним турецко-американским отношениям, но также усложняет выполнение обязательств Турции как члена НАТО. Если эта противоречивая ситуация сохранится, Турция может рассмотреть возможность сворачивания своего военного партнерства с США и другими союзниками по НАТО, включая закрытие авиабазы Инджирлик. С другой стороны, если Вашингтон решит ограничить свою поддержку сирийских курдов в ответ на давление Анкары, Москва может заменить его в качестве их главного внешнего покровителя, но с точки зрения России это будет лишь временный тактический союз.
В заключение необходимо отметить, что каких-либо иллюзий или ошибочных представлений о российской политике в отношении сирийских курдов не должно быть. В первую очередь, Россия руководствуется своими национальными интересами и стратегическими целями, а не продвижением курдской государственности. Поскольку сирийский конфликт еще далек от завершения, Россия нуждается в содействии и участии Турции и остальных региональных акторов в укреплении мирного процесса и обеспечении будущего режима Асада или любого другого сирийского правительства, приемлемого для России. Похоже, что Москва будет проводить прагматичную политику в северной Сирии по аналогии с тем, что она делает в северном Ираке, где Россия сотрудничает с иракскими курдами, не подрывая целостность государства и не раздражая центральное правительство в Багдаде. В более долгосрочной перспективе у России нет стратегических стимулов для поддержки независимого и дружественного Курдистана. Москва не будет рисковать возможностью потерять многих региональных партнеров, которые у нее есть в настоящее время на Ближнем Востоке, ради приобретения одного нового ненадежного союзника.
Использованные источники:
Mella, Jawad. (2015). Kurdistan and the Kurds under the Syrian Occupation. Доступен по адресу: https://books.google.kz.
Путин, Владимир. (2015). Выступление на 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Доступен по адресу: http://kremlin.ru/events/president/news/50385.
Путин, Владимир. (2017). Ответы на вопросы журналистов. Доступен по адресу: http://special.kremlin.ru/events/president/news/54499.
*Опубликован в журнале “Азия-Европа”, № 20, август 2017 года.
Примечание: Мнения, высказанные в этом блоге, принадлежат автору и не отражают официальную позицию института.