Хотя ослабление правительственного контроля и возрождение вооруженной активности движения Талибан стали неизменной частью политической жизни Афганистана последних лет, недавний всплеск экспансии талибов зачастую связывают с решением Президента США Джо Байдена завершить многолетнее присутствие в Афганистане американских вооруженных сил, а также сил союзников по НАТО и операционных партнеров, изложенное в его апрельском выступлении в Белом доме. Оправдывая вывод американских войск, а также войск союзников и партнеров, который должен завершиться к 20-летней годовщине атак 11 сентября, он, тем не менее, сослался на дипломатическое соглашение между правительством США и движением Талибан о выводе войск до 1 мая 2021, заключенное после периода «надлежащих переговоров», и обязанность, которое он унаследовал от предыдущей администрации [The White House, 2021a]. Действительно, сроки вывода американских войск были согласованы и подписаны между администрацией Трампа и движением Талибан в феврале 2020 года взамен обещаниям талибов о прекращении насилия, поддержки террористических организаций и начале переговоры с афганским правительством [Зуккино, 2021]. По утверждениям военных чиновников, Президент Дональд Трамп даже планировал вывести войска уже к январю, до инаугурации Байдена [BBC, 2020]. В общем, текущий вывод американских войск из Афганистана стал кульминацией плана Президента Обамы по уменьшению численности американских войск в Афганистане, которая достигала в 2011 году рекордных 110 000 человек, и окончательному выводу из страны к 2016 году [Лэндлер, 2014].
В своем июльском выступлении Президент Байден был более конкретен, уточнив, что миссия вооруженных сил США в Афганистане завершится 31 августа, сославшись на рекомендации командного штаба о скором выводе войск, указав, что цели военной миссии, главной из которых являлось прекращение использования территории Афганистана в качестве базы для подготовки атак на Соединенные Штаты, были достигнуты [The White House, 2021b]. На этот раз вывод войск действительно продвигается быстро, и, по словам пресс-секретаря Пентагона Джона Кирби, уже завершен на 90% к первым числам июля [US Dept of Defense, 2021].
Несмотря на эмоциональность высказываний, реальная численность американских войск, выводимых к концу августа — 3 500 человек, плюс еще 7 000 человек из контингента НАТО и союзников [Гиббонс-Нефф и др., 2021], что составляет только малую долю от численности иностранного контингента в Афганистане десятилетней давности, но, тем не менее, сроки и спешность вывода войск стали причиной серьезной критики со всех сторон, хотя сам по себе вывод войск и конец этой «вечной войны» ни у кого не вызывал вопросов. В своем интервью Associated Press бывший президент Афганистана Хамид Карзаи, например, назвал миссию в целом провальной, так как экстремизм в стране находится «на пике», а вывод войск оставляет за собой разруху, добавив, тем не менее, что Афганистану непременно лучше без присутствия иностранных военных [Гэннон, 2021]. В то время как министр иностранных дел России Сергей Лавров назвал вывод войск «спешным» [Коммерсант, 2021], китайские аналитики были менее сдержанными в описаниях, назвав вывод военных США и НАТО еще и «безответственным» [Юша & Ланлан, 2021]. Немалая доля критики, связанная с выводом войск администрациями Трампа и Байдена, пришла и со стороны американских экспертов, которые сочли безусловный вывод войск при отсутствии весомых уступок со стороны Талибана причиной их военного подъема и саботажа мирного процесса [Уорден, 2020].
Для стран Центральной Азии текущая нестабильность в Афганистане, связанная с выводом войск США и НАТО, неспособностью правительства поддерживать безопасность, а также военной экспансией талибов, представляет открытую угрозу, которая может иметь далеко идущие последствия. С концом эры американского военного присутствия, которая непременно сдерживала радикальные силы и поддерживала власть в Афганистане, вероятность гражданской войны, падения конституционного режима, усиления наркоторговли, трансграничных экстремистских группировок, а также огромного потока беженцев может стать серьезными вопросами безопасности для всего центральноазиатского региона [Тренин, 2021]. Интересно, что даже доклады 2012 года о вероятных последствиях вывода войск США и последующей нестабильности в Афганистане указывали на почти идентичный список проблем безопасности для стран Центральной Азии, включая всплеск радикализма, увеличение оборота наркотиков, а также наплыв беженцев, особенно учитывая этнический состав Северного Афганистана [Кастилльехо, 2012].
Хотя данные разведывательных структур указывали на вероятное падение афганского правительства в течение шести месяцев после вывода американских войск [Луболд & Трофимов, 2021], скорость и эффективность военного продвижения Талибана и крах афганских сил безопасности никем не были предвидены [Грэм-Харрисон, 2021], что заставило страны Центральной Азии, граничащих с Афганистаном – Таджикистану, Туркменистану и Узбекистану – прибегнуть к скорейшему усилению безопасности путем дипломатических и стратегических шагов. Несмотря на то, что движение Талибан настоятельно уверяло о неприкосновенности границ стран Центральной Азии, как, например, во время их встречи с представителями Министерства иностранных дел Российской Федерации и Москве [mid.ru, 2021], эти страны полноценно взялись за укрепления приграничных зон, мобилизацию резервистов, военные учения и постройки лагерей для беженцев. Таджикистан мобилизовал 20 000 резервистов для укрепления таджикско-афганской границы [Бобоходжиев, 2021], как, впрочем, и Туркменистан, хотя и проводил встречу с делегацией Талибана в Ашхабаде [Радио Азатлык, 2021]. Даже Казахстан, хотя и не граничит с Афганистаном, привел вооруженные силы, по словам заместителя министра обороны, в состоянии постоянной боевой готовности, и министерство круглосуточно мониторит ситуацию с Афганистаном [Вааль, 2021].
Являясь государством с долгосрочным военным присутствием в регионе, а также участником нескольких региональных межгосударственных организаций по безопасности, Россия с первых дней афганского кризиса активно вовлеклась в этот вопрос через структуры Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), первым делом организовав совместные военные учения с Таджикистаном и Узбекистаном. Более того, имея одну из самых больших военных баз в Таджикистане, Россия давно участвовала в поддержке, техническом оснащении и обучении пограничных войск Таджикистана и уже обещала снабдить Таджикистан военным оборудованием и технической помощью [ТАСС, 2021].
В то время как талибы уже заявляют о контроле над 85% Афганистана, включая ключевые районы и контрольно-пропускные пункты вдоль границ со странами Центральной Азии [France24, 2021], эти страны вовсю подготавливают инфраструктуру для вероятного наплыва беженцев, которых в одной только Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана ожидают до 30 000 [Абдукаххор, 2021], а в узбекском городе Термезе на границе с Афганистаном власти уже построили палаточный лагерь для беженцев [Eurasianet, 2021]. С другой стороны Кыргызстан, который также не граничит с Афганистаном, попросил таджикские власти о содействии в перемещении афганских кыргызов до кыргызско-таджикской границы [Радио Азаттык, 2021].
References
Примечание. Мнения, выраженные в этом блоге, принадлежат автору и необязательно отражают редакционную политику Института.
Жармухамед Зардыхан защитил докторскую диссертацию в 2007 году в Билькентском университете по теме панисламистских призывов и пропаганде Священной войны во время русско-турецкой конфронтации в период Первой мировой войны. Он также имеет две степени магистра с Билькентского и Центрально-Европейского университетов. Основными направлениями его исследовательской деятельности история Евразии, политика на Ближнем Востоке, этнические и религиозные конфликты, национализм и формирование идентичности. Он издавался в таких видных журналах как Middle Eastern Studies, Asian Ethnicity и Central Asian Surve